Мстёрский ковчег. Из истории художественной жизни 1920-х годов - Михаил Бирюков

Кениг писал: «По тем временам было большой жертвой с его стороны выделить хорошую белоснежную бумагу на наш журнал „Искусство“, выходящий в нескольких экземплярах. Штатной машинистке было поставлено в служебную обязанность печатать все экземпляры нашего журнала, и он стал как бы печатным, вместо рукописного… Оформлял журнал Николай Шмелёв. Он был талантливым художником. В 17–18 лет он создавал самобытные образы русской природы и людских типов[920].

Создавался также серьезный журнал „Искусство и труд“[921], пропагандировавший необходимость все достижения эстетики внедрять в производство: в вышивку, металлоизделия и деревообработку. Если журнал „Искусство“ был исключительно ученический, то журнал „Искусство и труд“ был общим. Сюда могли давать статьи и образцы производственных изделий наши преподаватели. Здесь могли ставиться проблемы дальнейшего развития советского искусства вообще.

Просматривая теперь эти журналы, видишь много наивного и незрелого, но тогда это все живо волновало, вызывало споры и поход против „чистого искусства“, за искусство служебное, утилитарное, внедряемое в толщи народных масс»[922].

В самый разгар работы над этой книгой автору стало известно, что в фондах Мстёрского художественного музея уцелели журналы, о которых рассказывал Павел Кениг — первый номер «Искусства в труд» и три экземпляра «Искусства»[923]. Как оказалось, они были переданы туда в конце 1970-х годов Марией Александровной Модоровой.

Журнал 5-й Мстёрской опытно-показательной станции Наркомпроса «Искусство в труд». № 1, 1926. Мстёрский художественный музей

Издания, выходившие с мая 1926 года, были обращены не только к внутренней аудитории, но и к населению Мстёры. В первую очередь — к местным кустарям, по-прежнему переживавшим трудные времена. Журналы содержали общеполитические статьи, воспоминания, публикации по истории искусства, художественных промыслов, о прошлом Мстёры. Кроме того, в них — хроника жизни школы и техникума, рассказы, стихи учащихся. Художники были активными авторами и непосредственно участвовали в оформлении: К. П. Мазин подбирал иллюстрации, а С. Я. Светлов осуществлял монтаж, дизайн материалов. Есть основания полагать, что Светлов давал в журналы и собственные рисунки. Среди иллюстраций сохранившихся выпусков есть графика, которую трудно связать с кем-то другим. Кроме недетского профессионализма в них чувствуется особенная энергия нового. Ее не заподозришь в академисте Мазине или строгановцах старой школы Лашине и Модестове.

Журнал 5-й Мстёрской опытно-показательной станции НКП «Искусство». Май 1926

Первый и единственный экземпляр «Искусства в труд» оформлением обложки дает представление о том, как его создатели видели место 5-й МОПС, как понимали ее роль. Довольно многословный черно-белый рисунок-эмблема, характеризующий направления образовательной деятельности, композиционно помещен «между городом и деревней». Станция в этой графической интерпретации — медиум между социальной, технологической полноценностью промышленных центров и сельской глубинкой, которая нуждается в патронировании по целому ряду линий. Вместе с тем она — источник новых, усовершенствованных кадров; в них одинаково нуждаются современная промышленность и традиционное кустарное производство. В обращении редакции к читателям выражалась надежда, что журнал сможет стать одним из инструментов культурного воздействия, раскрывая идеалы станции через наглядный пример ее деятельности: «Мы не хотим сказать читателю, как надо работать, а показываем, что мы делаем, как мыслим… К этому призывает нас та революционная волна, которая надломила культуру недавнего прошлого и, переоценив его ценности, выдвинула целый ряд новых задач», — говорилось в редакционной статье[924].

Коллектив, выступивший со своим первым журналистским опытом, возглавил инициатор идеи М. В. Модестов. В состав редколлегии вошли В. Ф. Карманов, С. Я. Светлов, преподаватели П. А. Сергиевский и Н. П. Рождественский.

Чудом уцелевшие издания 5-й МОПС — уникальная возможность расслышать некоторые голоса, прямую речь, почти через столетие возвращающую нас в характерную атмосферу «мстёрского ковчега». То, что приходилось реконструировать по фрагментарным и разнородным архивным документам, здесь впервые является как живой источник его событийной и идейной жизни.

Иллюстрация к статье Елены Ефремовой «Промышленно-кустарная жизнь района». Журнал «Искусство». Май 1926. Мстёрский художественный музей. Публикуется впервые

Дебютный номер «Искусство в труд» открывается статьей «Производственный и краеведческий опыт 5-й Мстёрской станции в связи с кустарным промыслом района». Написана она Модестовым — художником, который наиболее остро переживал чувство ответственности за миссию помощи промыслам. В его личном отношении к проблеме за годы работы можно почувствовать определенную динамику: оно было то сугубо деловым, то романтически-восторженным, то полным разочарования. Текст Модестова обращает на себя внимание единством формы и содержания. Риторика автора, воплощенная в стиле несколько торжественном и даже цветистом, кажется единственно подходящим ложем для тезисов, которые он ему доверяет: «Художественно-промышленный техникум 5-й Опытно-показательной станции Наркомпроса, ведя свое существование от бывших Мстёрских иконописных мастерских, развился и окреп неслучайно. Не обломки бывшего иконописного промысла вскормили его, не жажда Мстёрских обывателей к художественному образованию взлелеяла его, и не лишние деньги Наркомпроса обеспечили его дальнейшее существование — его вскормила исторически обусловленная нужда в художественно-инструкторской помощи большого кустарного района»[925].

Прошлый опыт помощи промысловикам, по мнению автора, грешил односторонностью, при которой инструктирование либо сосредотачивалось на вопросах технической поддержки, либо носило характер художественной диктатуры.

«Мы должны сознаться, — говорится далее, — что сделано еще очень мало… вся эта армия кустарей нуждается в помощи: в работе, рынке, инструктировании и организации»[926].

Модестов не считает возможным «довольствоваться скромной ролью рассадника художественного образования». Он признает, что «станция поставлена в исключительно тяжелые условия, при которых работу приходится начинать… на неподготовленной почве, при недостаточности инструкторских сил и отсутствии материальных сил и опыта»[927]. Тем не менее утверждается приоритетность помощи кустарю, потому что в этой миссии и есть, по мысли Модестова, оправдание всего дела 5-й МОПС[928].

Тезис выглядит, на первый взгляд, удивительно, как будто на дворе не 1926 год, а 1918-й, когда все только начиналось и еще не пройдено никакого пути. Но удивление рассеивается, если посмотреть на текст как на вполне ритуальный, отражающий именно определенный опыт, пройденный путь. Он был не слишком рассчитанным с самого начала и, по сути, быстро исчерпал себя. Задача корректировалась, но никогда не снималась. Художники-педагоги с верой в душе делали, что могли, но всякий раз оказывались перед результатами, которые никого не удовлетворяли.

Стихотворение Юрия Матвеева «Диктатура солнца». Журнал «Искусство». Май 1926. Май. Мстёрский художественный музей

Статья Михаила Модестова, фигуры горячей и даже рыцарственной по отношению к идее помощи кустарям, отражает определенный момент усталости во всей истории ее осуществления. Отказаться нельзя, но куда двигаться дальше — неизвестно. Поневоле на первый план выходит социальный контекст, уводящий от конкретики, играющий роль поплавка: